А похоронная процессия все шла...
Наверное, у каждого в жизни были моменты, когда он думал о своей смерти. Представлял, как его хоронят, как страдают родственники, друзья, какие у них хмурые лица. И наблюдая за ними в своей фантазии, наверное, хотелось им сказать: «Плачете, правильно, надо было ценить меня при жизни — теперь страдайте», — при этом получая какое-то странное удовольствие. А разве не все ли равно будет, как к тебе относились, когда тело закоченеет? Разве не грустно станет, когда сам не увидишь людей, которые были близки тебе, были с тобой, радовались, ссорились, мирились, дурачились? Почему-то такие мысли не приходят в тот момент в голову...
Мне сейчас не волновала та процессия, что шла мимо меня, они видели лишь мое тело, покоящееся на жесткой кровати черного цвета. А я видел их всех и видел гораздо больше, чем могло показаться постороннему наблюдателю. Не было ни боли, ни печали, даже особого интереса, словно смотришь нудный документальный фильм. Да, маме было плохо — она же мама, но помочь я ей ничем не могу, еще сестре — потерянные глаза, в которых читался протест против несправедливости, жертвой которой, по ее мнению, я оказался. Я присел на крышке гроба, возле хлеба — пусть понесут немного, не надорвутся. Было нудно, но все же я продолжил смотреть на людей, которые пришли проводить меня в последний путь.
Вот мой друг, по-моему, даже лучший, имя его сейчас не вспомню, вроде бы грустит, и, наверное, ему даже глубоко неприятно, что я умер. Но все же, через год он еще придет на мои поминки, даже через два — из вежливости к родителям, но потом забудет, словно меня и не было. Интересно, почему? Ответ как-то приходит сам по себе: события, чувства, эмоции появляются из ниоткуда и дают понять, что это действительно так: обида, когда я назвал его нерешительным мудаком, когда он не смог познакомиться с девушкой, которая ему понравилась; чувство, что я его сильнее и поэтому давлю на него своим мнением, заглушая его собственное; случайно уронил его мобильник, и он разбился; снова обида, что не пригласил его сходить на пляж с девчонками, но не потому, что не хотел, а потому что не знал, что он в городе — глупо даже как-то; снова мелочь — перебитая фраза, смешок в его сторону, неудачная шутка, просто глупость, сколько тут всего накопилось... И как я этого раньше не замечал? Замечал, появился откуда-то ответ. Замечал, но издевался так над ним, показывая свою «сильность», думая, что делаю его сильнее и устойчивее. Это всего лишь оправдание для гордыни — никогда не попросить прощения первым, бояться разрешить болезненную ситуацию, потому что это неприятно — разве в этом сила человека? Эх... Что сделано, то сделано. Да, я был сволочью, но что ж — пути назад нет.
Моя девушка... Одна из тех немногих, кто мог меня терпеть. Какое противное слово «терпеть». Почему надо именно терпеть, а потом страдать, оттого что терпишь? Ведь это так просто — не терпеть, быть гордым, свободным, не давать себя унижать... Да, теперь все просто, почему я этого не знал раньше? Она все терпела, когда я смотрел на других девушек и ей было больно, когда вместо комплиментов делал ей язвительные замечания, когда унижал ее, да, именно унижал тем, что пошло шутил в ее присутствии, а она деланно хихикала, хотя на самом деле ей было очень неприятно. Почему она терпела? Неужели было так сложно поставить меня на место? Может быть, я стал бы другим, что-то осознал, но нет... Она боялась потерять меня и потеряла, боялась разрушить отношения, и они разрушились сами собой... Но она все равно верила, что я хороший, наверное, были такие моменты в моей жизни. Да, были — опять появился ответ из ниоткуда: промокший стою на пороге с букетом ромашек — была гроза; ласковые объятия; приятный шепот; чувство защищенности от других мужчин; очень удачный и красивый комплемент по поводу одежды; моя искренняя улыбка, подаренная только ей... Да, действительно было, ради чего жить, но угораздило помереть...
Остальные люди слились для меня в общую однотонную массу — родственники. Те, которых я видел лишь по праздникам. Пришли показать матери, что она не одна. Но это не правда — она одна. И те люди, которые пришли, нанесли визит вежливости, не более. Почему-то родственники не настолько близкие, как хотели бы показать. Почему же? И снова ответ, словно обрывки старого фильма: ревность к родителям, появившаяся в детстве; зависть от того, что у сестры все и так есть; боль от общения, потому что перестали понимать друг друга; обиды на то, что часто не встречаемся; неисполненная просьба, забытый телефонный звонок, жизненная суета... Ух, как это все накатилось на меня... Нет, решительно все захотелось отбросить подальше...
А кто же я сам? Запутавшийся в собственном мире человек. В мире, который придумал сам, придумал его правила, его законы, то, каким я выгляжу, и то, какой я есть. Ведь я всегда хотел быть лучше, но только не самим собой, я думал, что любят за что-то, а оказалось, что просто так. Я мечтал о многом и был эгоистом, которому на всех по большому счету наплевать. Почему я умер? И когда я умер? Медсестра накрыла простыней мое лицо, страшные черные буквы на белом фоне — «РАК».
Меня постучали по плечу, обернувшись, я увидел девушку в белом плаще, с опущенным на лицо балахоном. Да, это была именно девушка, потому что только у них бывают такие нежные и маленькие ручки. Она пришла за мной, увести в мир, где нет мирской суеты...